• Расписание Богослужений

    Первые шаги в храме

    Исповедь и причастие

    Молодежный отдел

    Миссионерский театр

    Воскресная школа

    Наука, ученые, православие

    Глинский патерик

    Страницы Интернета

    Подвижники благочестия

  • Ростовская епархия

    Киево-Печерская Лавра

    Почаевская Лавра

    Троице-Сергиева Лавра

    Православные монастыри

    Экскурсия по храму

  • Март 2024
    Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
    « Фев    
     123
    45678910
    11121314151617
    18192021222324
    25262728293031
  • Архивы

  • © Церковный календарь

PonomarenkoИз воспоминаний сестры инока Георгия, Надежды: «Пономаренко Георгий Матвеевич родился 26 апреля 1935 года в ауле Джамбичи Красногвардейского района Краснодарского края вторым ребёнком в семье. Отец, Матвей Меркурьевич, уроженец станицы Пашковской. Мать, Александра Мефодьевна, уроженка станицы Старокорсунской. В возрасте шести месяцев Георгий переболел острой кишечной инфекцией, после чего он не мог сидеть и держать головку. В связи с этим родители были вынуждены вернуться в отчий дом. Безрадостным было детство Жоры с постоянными посещениями врачей всех рангов — от участкового педиатра до профессора. Но мама всю свою жизнь служила болящему чаду. Она с детских лет пела в церковном хоре и в христианском духе воспитывала детей. В нашем доме часто жили люди, которым негде было приклонить голову, и почти все они были глубоко верующими.

Читать по-церковнославянски Георгий научился самостоятельно к 15 годам, и это стало его основным занятием. Он был одарён феноменальной памятью. Вся жизнь его прошла в страдании и терпении, но он не ожесточился: ко всем окружающим относился с уважением, к больным — с состраданием, никогда не жалуясь и не ропща. Его ноги никогда не топтали землю (он мог только ползать). 18 октября 1986 года, после инсульта, Георгий был лишен и этой возможности. Он уже не мог сидеть, и его жизнь замкнулась в кроватке размером в один квадратный метр. Лежать он мог только на спине; весь в пролежнях, он никогда не стонал, не жаловался, всех посетителей принимал с улыбкой, особенно любил детей. 12 апреля 1991 года ушла из этой жизни его мать. 12 июня 1991 года он принял постриг. Состояние здоровья прогрессивно ухудшалось, количество болезней с каждым днём росло, но он терпел, и многие посетители не могли пред­ставить, насколько тяжелобольной человек лежит перед ними, можно сказать — мученик.

Еще тяжелее стало его состояние на Рождество Христово 2001 года, когда Георгий перенёс повторный инсульт, после чего парализовало его левую руку, да и правая заметно ослабела.

5 января 2002 года состояние больного резко ухудшилось и продол­жало ухудшаться с каждым днем. 29 января 2002 года без стона, без зова о помощи был окончен многострадальный земной путь Георгия».

Священник Екатерининского собора Александр Шабунин наставлял прихожан собора: «Сходите к Георгию, посмотрите на его силу, жизнелю­бие и поймёте, что ваши беды ничтожны в сравнении с его муками».

Болящий Георгий стал прозорливцем не в одночасье. Этому предшествовал подвиг, труд, борьба с самим собой. Глядя на его фотографию, можно с уверенностью сказать, что христианскую мудрость Георгий усвоил еще в ранней молодости. Сущность христианской мудрости состоит не в умении спорить и красноречиво говорить о богословских предметах, но в любви, смирении и ис­тинном самопознании.

Говоря о смирении инока, трудно подобрать нужные слова. Смирение его было неподдельно-естественным, онтологически присущим всему его существу. Он всегда был наискромнейшего мнения о себе. «Да кто я такой?..» — говорил он порой и махал рукой. Часами общаясь с ним, я никогда не слышал, чтобы он кого-нибудь осудил. Инок умело мог кратко, одним словом выразить нехорошее, греховное, и пришедшему сразу было понятно, о чем идет речь. Порой, чтобы не обидеть человека, он говорил якобы о себе, а это, по сути, было характеристикой греха вопрошавшего. Инок обличал умело, с большой любовью. Приходящие к нему в первую очередь стремились спросить о делах семейно-житейских, а он видел душу, ее состояние и знал, как ей помочь. Инок говорил посетителям то, что ему открывал Бог, что было бы полезно душе. Порой отвечай кратко: «Как там», — и указывал ручкой вверх, что означало необходимость дерзать, трудиться, молиться, смириться, а Бог управит.

Каждый испытал на себе, как плохо болеть. Болезнь вызывает и излишнее раздражение, и ропот, и скорбь. Лежа годами на спине, болящий Георгий никогда не жаловался (но это не означает, что ему не было больно), лицо его не было уныло-страдающим. Он мог позволить себе шутить, улыбаться, при этом часами оставаясь неподвижным! Часто инок молился, плакал (обычно ночью, чтобы не расстраивать сестру Надю) об убиенных младенцах. Грех детоубийства напрямую связан с грехом блуда… Болящий умолял, просил, плача: «Не убивайте деточек». Женщины удивленно раскрывали глаза, когда инок говорил о конкретном числе убиенных в их утробах чад.

Из воспоминаний настоятеля Свято-Екатерининского собора отца Михаила Якушина: «Еще в 1983 году, будучи студентом Санкт-Петербургской Духовной семинарии, я интересовался, где можно найти старцев. Один студент мне посоветовал: «Зачем далеко ходить, он есть у вас в Краснодаре». Первый раз я побывал у инока Георгия, тогда просто болящего Георгия, перед Рождеством 1984 года, с братом. Он тогда руки крестом сложил и обратился ко мне с просьбой благословить его, а я ещё не был рукоположен. Был у нас в семинарии студент Федя Кириленко из Туапсе. Приехали мы как-то с ним к Георгию. А он обрадовался и говорит мне: «Кого ты мне привез? Монаха привез!» Прошло время, и Федор стал отцом Феоктистом. Сейчас он игумен — служит в Казанском соборе в Санкт-Петербурге. Часто он приезжал к иноку, каждый отпуск непременно. Даже проводил с ним ночь в совместной молитве. Я тоже старался регулярно бывать у болящего. Навещал его, советовался, приводил близких. Сестра пришла к Георгию, когда у неё тяжело болела трёхлетняя дочка. Он ей тогда ничего не сказал. А на следующий день нам с братом говорил о племяннице: «Она не земная, небесная. Не для земли родилась, а для неба». Вскоре после этого девочка умерла. Умерла, как и родилась, на Пасху, в день своего рождения. И имя у неё соответствующее — Анастасия — воскресение.

Советовались мы с мамой об отце. Он в храм не ходил. Болящий успокоил нас: «Будет ходить».

Когда брат ещё и жены не нашёл, он мне о нём предсказывал: «Двое деток будет: мальчик и девочка». И потом, когда женился, они про детей не думали, отмахивались. А теперь Аня с Сережей подрастают. И родите­ли поверили в него: «Болящий сказал, значит, так и будет»…

Сам я тоже советовался с болящим иноком о ребенке. У нас с матушкой сынок уже подрос, а второго долго не было, спрашивал у Георгия, будут ли дети. «Будет лялька!» Вскоре родилась девочка.

Одна раба Божия была у Георгия с множеством проблем. Она ему про своё рассказывает, а он не отвечает, а всё спрашивает: «А твое здоровье-то как?» Вскоре она умерла.

У него в изголовье много крестиков висело, он их раздавал. Приходит как-то к нему женщина — он ей дает два. У неё абортов не было — не хотела брать. А потом вспомнила, что было два выкидыша. Он плакал об этих не рождённых детках. Как-то сказал: «Если я не буду говорить, Господь меня накажет». У него был дар от Бога: когда к нему заходила жен­щина, он видел её загубленных деток, плакал и молился за них. Безоши­бочно называл, сколько было абортов. Даже когда сама женщина не помнила, говорил, сколько ей принести крестиков, он молиться будет.

Перед событиями в Персидском заливе я спросил Георгия про Америку. «Вся земля в огне», — последовал ответ. Вскоре начались военные действия… Предсказывал Георгий и своё иночество: «Монахом буду». Мне не верилось. Но прошли годы, прислали монахов, постригли, и стал болящий иноком Георгием. Приходишь к нему со своими бедами, скорбями, а он лежит всё время, и ни слова ропота, всегда радостный. И такими мелкими кажутся все свои горести…»

Из воспоминаний р. Б. Анны: «Первый раз я попала к болящему иноку с двумя Валентинами из нашего храма. (Храм в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость») Мы зашли все вместе, сели на стулья. Тот, кто спрашивает, сидит на стуле напротив батюшки. Они задают вопросы по очереди, пересаживаются. А меня темные мысли одолевают. Он посмотрит на меня иногда так, что чувствую: знает мои мысли. И так стыдно мне, хоть сквозь землю бы провалиться. Подошёл мой черёд, задала ему свои вопросы, а потом добавила: «А что делать, когда нехорошие мысли одолевают?» А он ответил: «Читать «Да воскреснет Бог»». А когда уходить собрались, подошла под благословение. Он говорит: «Я не священник, только так могу». И положил мне руку на голову. В тот же миг меня такая радость охватила, что я и передать не могу…

Несколько раз говорил он о загубленных детках. Я тогда до конца не осознавала, насколько тяжкий грех аборты. А когда он говорил об этом, у него из глаз текли слёзы. Я смотрела и думала: «Как же я ожесточилась, что он о моих детях плачет, а я — нет». Столько любви в нём было. Рядом с ним так тихо было, спокойно, уходить не хотелось. А детей он особенно любил. Говорил: «Сначала младенца к сердцу прижимаешь, потом за руку ведешь…» Мама даже прощение просила у него за то, что у него не может быть своих детей…»

Рассказывает странница Зоя: «Инок Георгий пролежал всю жизнь в детской кровати, с парализованными детскими ножками. А голова у него была крупная, лоб апостольский, глаза чистые и мудрые, речь детская, краткая, любвеобильная, просвещающая…

Столько людей ходило к болящему иноку! Всего не расскажешь… Однажды пришла к нему раскаявшаяся врач-гинеколог. Пока она была во дворе, отец Георгий назвал её по имени и, заливаясь слезами, просил пропустить её одну. Долго с ней говорил: «Видишь, сколько деточек вокруг тебя, ручки протягивают, просят о помощи…» Потом она перевелась работать в другое отделение.

Зашла как-то к иноку испросить молитв раба Божья Ирина. Она сильно торопилась на поезд. А он ей говорит: «Завтра едешь, завтра». Она протестовала: «Тороплюсь очень, сегодня еду, сейчас». Инок и спросил ее о ключах, и несколько раз повторил свой вопрос. Не поняла Ирина, причем тут ключи. Вышла от него и стала проверять, всё ли взяла с собой. И не нашла ключей! Спешно на такси поехала домой. Вернувшись, она обнаружила незакрытую дверь, лежащие на столе ключи и оставленный на горящей газовой плите раскаленный чайник с уже выкипевшей водой. Так поездка и отложилась до завтра».

Вспоминает врач Галина Геннадьевна Мищенко: «Когда первый раз зашла к нему в комнату, почувствовала такое смирение, такую теплоту… Я стеснялась с ним разговаривать, а он чувствовал это и молчал. Но всё же спросила главное — о старшем сыне: как решить вопрос с его работой: Инок Георгий твердо сказал: «Работать возле батюшки, помогать церкви». Сначала сын согласился, но потом отказался. И посетила нас большая скорбь: сын оказался в заключении с очень серьёзным обвинением. И я вновь пришла к болящему иноку. Он тогда совсем плохо себя чувствовал, но утешил меня: «А, может, это не он». А потом стал рассказывать, что бьют в ходе следствия очень сильно, и что, даже если не хочешь, скажешь всё, что от тебя хотят. Я ушла от него успокоенная, а на следующий день узнала, что сын действительно не виноват. Он взял на себя чужую вину под давлением.

Я видела, как страдает болящий Георгий, как он слаб. Приносила ему лекарства, говорила о лечении. Он тихонько благодарно говорил, что всё хорошо, ему уже легче. Сестра Надежда со слезами рассказывала, какие у него пролежни и как он терпелив, когда она их обрабатывает. Передо мной лежал спокойный, улыбающийся человек, чувствовалось, что земная жизнь его мало трогает: душа его словно уже была там, на небе. А другим он помогал до самого конца, пока у него были хоть малейшие силы.

Когда в день его преставления, 29 января, мне позвонили, появилось чувство, что я потеряла родного человека. Сразу после работы поехала к нему. Поплакали с Надеждой. Зашла в дом. Его спокойное, величавое лицо нисколько не отличалось от того, каким оно было при жизни. Шло чтение псалтири. Люди менялись, но странно: в комнате не ощущалось горя, спокойно и всем было благодатно. Вечером приехали батюшки про­тоиереи Михаил Якуткин и Александр Шабунин. Они отслужили панихиду. Отец Александр вспоминал: «Придешь помочь ему чем-нибудь, а он тебя сам начинает расспрашивать и утешать… Уходишь и думаешь: как же так, ведь ты на ногах, сам пришёл, и тебя жалеет тот, который не поднимается с постели, и у него всё хорошо».

После панихиды лицо инока закрыли, как положено монаху, но ощу­щение его величественности не покидало меня. Утром я ушла на работу, а когда появилась на похоронах, увидела большое количество людей: прихожан из разных храмов города, много священников. Особенно меня поразило присутствие старца Сергия. Я подошла к гробу как раз в момент его прощания с иноком. Увиденное невозможно передать словами! Немощи старца не ощущалось, чувствовалось неземное единение их душ.

Вернувшись с кладбища, я заглянула в комнату-келью, где некогда лежал инок. Всё та же тихая благодать посетила меня при виде его кроватки, и в сердце появилась уверенность, что он не ушёл от нас, а находится где-то рядом и молится за нас».

(По материалам сборника «Старцы и подвижники 20 — 21 века» С. Девятова)